Хорошо быть профессионалом. Но профессионализм имеет свои недостатки. Взгляд на вещи делается слишком "професси-ональным". Да.
Среди всех систем только у человека имеется подлинная аксиология. Ценности есть у животных, роботов, экосистем, планет, но лишь у человека они обладают автокаталитической сверхценностью (вызывая тоску при разлуке). Аксиология человека - фактор сверхсильный, планетарный и проблемный. Она изменяет облик Земли. В сторону каких ценностей? Это другой вопрос.
Самым ценным объектом в этой аксиологии является Человек. Понять это сложно. Подлинное понимание этого факта возможно не в камере-одиночке, а при полной свободе - и полном отсутствии людей. Даниель Дефо гениально показал данную модельную ситуацию. Он нарисовал "Остров Робинзона", где есть пища, тепло и все прочие ресурсы, кроме одного - Другого Человека.
Человек человеку рознь, есть получше и похуже, есть на вкус и цвет. Однако человек "от Бога", выросший близко к нативным условиям, получает оценку "весьма", кем бы он ни был. Цивилизация такой рост затрудняет.
Люди - это не Человек. Это разные феномены во всех отношениях. Люди отрицают и разрушают ценности Человека. На этом противостоянии выстроена мировая литература, миллионы произведений, почти весь корпус текстов.
Был один выдающийся социальный антрополог, на букву э-э-э, Сэр Эдвард Эван Эванс-Притчард (1902-1973). Он изучал африканские народы, их социологию, магию, религию, психологию и многое другое. Для этого нужно было вжиться в быт, стать одним из них, однако сохранять дистанцию белого шамана и кондиции теоретика науки. Сэр купил быков, участвовал в разных обрядах, весьма натуралистических. Такой подход публику развлекает, хотя реальность зачастую скрывала тихий ужас. Вообще-то Эдвард был имперским шпионом, воевал на WW-II, организовывал диверсии и партизанское движение. Проблема классической антропологии оказалась в том, что исследователи действительно выступали в качестве шпионов, и их созидательная пропаганда вызывала деструктивный эффект. Завлекательные рассказы и романтизация первобытности способствовали тому, что в глушь проникали аферисты, опираясь на знание дела, и устраивали там Южный Судан.
Антропологи прошлого имели сложности с обеспечением цивилизованных благ. В джунглях учёного могли съесть каннибалы или москиты. Положение современного антрополога не менее сложно: всюду этические, правовые ограничения и технические запоры. Он мог бы захотеть проникнуть в разные среды, и даже разрушить их, потому что они достойны ликвидации: тюрьма, закрытые интернаты, казематы для умирающих, кабинеты преступников при должности, закулиса мафии, преступные сети. Однако, во-первых, эти пространства закрыты для исследований. Во-вторых, если проникнуть туда путём подлога, наука и политика не будут принимать результаты, добытые нечестным путём. Добровольцы, энтузиасты, пранкеры могут ставить "социальный эксперимент". Но для научной валидности это не прокатит. Исследования с помощью свидетельств очевидцев, анализ показаний свидетелей, материалы в Сети - такие же косвенные, как "магический кристалл" гадальщика. А где же узнать правду - интроспективную и экзистенциальную истину?
Чтобы изучить досконально, допустим, арестантов - потому что надо не беседовать с освободившимися сидельцами и темнилами, а самому сесть в тюрьму, причём надолго. Чтобы изучить психопатов, нужно застрять в самой закрытой клинике, да ещё и с перспективой "вечная койка". Чтобы изучить маньяков - надо стать маньяком, причём заплатить не десять штук деревянных, а целую жизнь. Чтобы изучать докторов, вертухаев, палачей, политиков, поэтов, философов, артистов и так далее - нужно стать ими, а также стать их клиентурой. Чтобы изучить науку, нужно стать маргиналом, изгоем, инсайдером, а затем аутсайдером, и обратно. В общем всюду надо работать, осуществляя интроспекцию и включённое наблюдение, сравнение и смешение, импликацию и экспликацию, при этом сильно рискуя быть съеденным.
Каннибалы съедят антрополога не только в джунглях Папуа, но и в любом другом месте. Попробуй скажи какой-то группе серьёзных людей, что ты их "изучаешь"! Это прерогатива Конторы. Вот почему кафедралы предпочитают изучать не живых людей, а скелетированные трупы или капли крови. Это своеобразная форма религии, поклонение мощам. Мёртвые не кусаются. Хотя и здесь хватает проблем. Смерть тоже трудно изучать. Чтобы по-настоящему понять тайну жизни и смерти, надо как следует умереть, причём не один раз. Научная достоверность требует порядка сотни наблюдений. Где же взять антрополога, который умер сто раз? Он тогда уже не станет работать в институте, пойдёт по миру или по мирам.
Да и кто же будет слушать такого специалиста-авантюриста? Какой учёный совет утвердит такой фронт исследований и примет отчёт? Кому об этом можно доложить? Такие вещи вызывают у публики уже не интерес, но ужас, и даже не тихий, а громкий. А в науке институциональность на первом месте. Если не договориться с конторами, то игнорировать станут даже докторов и академиков, говорящих самые дельные вещи.
Я в исследовательских целях в данный момент изучаю словесников, точнее, поэтов. Но занимаюсь этим фрагментарно, в основном на кухне. Набегает не более получаса в сутки. Кое-что узнал, хотя выборка очень мала. Теперь надо переходить к полевым исследованиям. О результатах доложу куда следует.
Я стал буквалистом, вполне осознанно и обоснованно, потому что центр аксиологии - Человек, а значимый и дифференцирующий центр Человека - Слово. В каждом слове есть дух Предков, есть их мудрость и завет. Поэтому надо относиться внимательно к полному семантическому полю, ко всем значениям и основным контекстам. Учёный обязан принимать во внимание все решения, все варианты. Без учёта этой полноты ответ будет неверным, как в математической задаче с неравенствами.
Что такое поэт?
ποιητής
-οῦ, ион. έω ὁ
1) мастер, производитель
(τῶν μηχανημάτων Xen.; κλίνης Plat.)
2) создатель, творец
(ὁ π. καὴ πατέρ τοῦ παντός Plat.)
ὁ π. (νόμων) Plat. — законодатель;
ὁ τῆς μάχης π. Plut. — инициатор сражения
3) сочинитель, автор, поэт
(κωμῳδίας Plat.)
π. λόγων Plat. — оратор
4) исполнитель
(νόμου NT. - ср. 2)
Здесь можно увидеть, что поэт - законодатель, инициатор сражения, творец богоподобный, и такой рассказчик, который привлекает толпу людей - даже если не орёт. Эти четыре пункта уже объясняют многое в системе "Поэт - Человек - Люди".
ποίησις - изготовление, производство, постройка, творчество, поэтическое искусство, поэма, усыновление, принятие в число граждан.
Всё это очень интересно. Поскольку поэта принимают в число неких граждан, и кто-то усыновляет, он автоматически впадает в немилость гражданских институтов своей страны, утрачивает поддержку её правительства, семьи, и даже претендует на преследование, опалу, изгнание. Это как советский гражданин, получивший паспорт Великобритании. Однако поэт получает гражданство не буржуинства, и даже не всего мира, а страны Поэзии. Его усыновляет не богатый старец, а сонм богов. Поэт - гражданин Слова, сын Бога, как бы это ни раздражало кесаря и родного отца. Об этом в несколько размытой форме, но очень настойчиво говорил Христос, и именно это служило формальным поводом для обвинения.
Есть слова, и есть Слово. Каждое настоящее, устойчивое слово - как ячейка периодической системы. Числовая характеристика в Таблице Менделеева позволяет предсказать свойства химического элемента. Этимология, предковая семантика заимствованного почти без искажений слова позволяет предсказать свойства социально-коммуникативного элемента.
Поэт может выбросить свои ранние и слабые произведения, за коммерческую слабость. Но потом он вспоминает, скучает по ним, и даже порой пишет их заново. Ведь каждая его работа - это душевный подвиг, она вплетена в магию Вселенной. И если что-то сохранилось, оно также ценится исследователями, и называется "ювеналии".
Поэтому поэт лепит каждое лыко в строку. Ему всё идёт впрок. Но то, что хорошо Человеку, может быть отвратительно Людям. А именно Люд распоряжается раздачей. Поэтому поэт напрасно ждёт обед.
Русский язык в этом плане необычайно глубок, потому что в нём многое выстрадано, прошло через экстремальные, вселенские переживания. Его можно использовать, как готовый философский суперкомпьютер, оракул.
Считается, что сингуляр слова "люди" - это "человек". Так отражается феноменология. Оставшись в одиночестве Homo утрачивает качества толпы, теряет интерес к техносфере, в нём пробуждается Человечность, тепло которой можно ощутить даже у палача в робинзонаде. Однако это не квант понятия "люди". Согласно русскому языку, таким квантом является "люд". И здесь-то можно различить его химические свойства. Русские произносят этот сингуляр в негативных и пугающих значениях: зверолюд, нелюдь, людоед, учёный люд. Действительно, "люд" и "человек" не тождественны, они скорее антиподы.
По всей видимости, сходное противостояние имеется между семантикой слов "поэт" и "писатель", да и между самими феноменами. Недаром же второе слово кто-то постарался смешать, слить с уринацией.
Человек любит Человека, а к людям уже относится количественно. Когда их слишком много, развивается даже ненависть. Но поэта-гения любить трудно, его слишком много. Гений - это не Человек, а множество личностей и количеств в одном лице. Он поэтому противоречив и вызывает напряжение. Жить с поэтом-гением нежелательно. Он все мозги вынесет, особенно если назюзюкается. Живой гений, это скверно, а полудохлый - ещё хуже. Лучше всего - когда есть наследие гения, а самого гения нету. Вот здесь-то и начинается настоящая жизнь! У мёртвого гения всегда есть чем поживиться, хоть через сто лет.
Профессиональный литературовед при встрече с живым поэтом - неизвестным, непризнанным и без ярлыка - испытывает такое же отвращение, как антрополог при виде груды черепов, без номеров и краниометрических бланков. А если он чует, что это ещё и гений, тогда вообще на стенку лезет. И оттуда с опаской наблюдает, как неуклюже это чучело проходит процедуру литования.
Аналогичная ситуация с гениями-философами. Бегите от них подальше! Кандидат в мастера философских наук при виде живого философа, без дипломов и верительных грамот, испытывает такие же негативные эмоции, как антрополог - при виде несанкционированного трупа на лестнице. Если бы в институт заявился Гомер, его бы послали на хэр, а если Платон - вынесли бы на хитоне. Это проверено.
Занятие профессионального писателя публиковаться, работать с публикой и для публики. Занятие поэта-мистика - работать над собой, против толпы, ограждать откровения от публики. Переход свершается сам собой и почти всегда бывает болезненным, даже смертоносным.
Что ж, будем знать. Будем знать, куда падаем.
Journal information