В природных условиях организм животного и человека часто болеет или травмируется до шока, находясь при смерти. Организм агонизирует так, что преодолевает смерть и возвращается к жизни, а ЦНС в это время конструирует "урок на всю жизнь". Агония означает борьба. А человек в природных условиях привык не сдаваться и побеждать. В цивилизованных же условиях победить технику невозможно. Поэтому агония обречена на поражение. Её ослабляют препаратами, обессиливающими операциями, парализующими условиями больничного одра. Урбаниды забыли, что такое смерть сапиенса, какие приёмы он умел делать, как изворачивался, чтобы не погибнуть, даже умерев. Это самое сложное боевое искусство.
Если у человека очень сильны автоматизмы вербального и стратегического мышления, воля и разум, то эти функции долго не умирают. Уже кора умерла, а где-то в стриатуме и стволе ещё пульсирует стратегия компенсаторного поведения. Люди с сильным духом обладали такой волей, что совершали целенаправленные действия даже после декапитации. Этим процессом управлял спинной мозг, ганглии и сердце. Там достаточно нервной ткани. Но не только. Умирающая душа может соткать каузальную капсулу, которая сама по себе управляет тонким миром. Но это лишь тонкое действие. Машину так не остановить.
Агонизирующая психика переживает навязчивое стремление исправить ошибки, исправиться, восстановив жизненные функции. В момент агонии формируются мощные аверсивные рефлексы, определяющие дальнейшее поведение - чего избегать, бояться, к чему тянуться. Если организм вернётся к жизни, личность ощущает себя "очистившейся от лишнего". Возникают новые сверхценности, импринтинг второго рождения. Однако урбаниды такого человека боятся. Его закрывают в дурдом или изолируют иным способом. Чтобы не заморачиваться ожиданием, они сформулировали конструкт "Чистилище", и окутали его смутными фантазиями и спорами. Спорят, потому что не ощущали. Это спор глухих над нотной партитурой.
https://en.wikipedia.org/wiki/Purgatory
Если вербальная совесть слаба, то в агонии, когда кора умирает, подкорка порождает реакцию оборонительно-мстительной паники. Возникают чудовищные переживания заживо похороненной души, не затормаживаемые рассудком и чувством времени. Воздуха нет, света нет, проприоцепции нет. Как кошмар, когда надо убегать, а ноги ватные, только гораздо реалистичнее и безнадёжнее. Взрывается клаустрофобия, скотофобия, боязнь утопления и т.д., и длится этот кошмар бесконечно. Для описания этого состояния создали концепцию Лимбо. Гениальные антропологи-церебрологи интуитивно узнали суть и перенесли термин limbus на лимбическую систему. Страдания души в Лимбо действительно локализуются в лимбике, главным образом в гипоталамусе, с его центрами эмоциональной оценки.
https://en.wikipedia.org/wiki/Limbo
https://en.wikipedia.org/wiki/Limbic_system
Тибетцы привыкли ходить с большой нагрузкой, драться, преодолевать кислородное голодание, анализировать очень крупные и яркие объекты со множеством иллюзий в высокогорном и солнечном ландшафте. Поэтому они создали концепцию Бардо, развив её в целое учение - йога бардо.
https://en.wikipedia.org/wiki/Bardo
В сверхновую эру традиционная танатология развалилась. Барзах превратился в базар и бардак. Диссоциация.
https://en.wikipedia.org/wiki/Barzakh
Теперь этим занимается роботизированная медицина, применяя нанотехнологии, то есть попросту молекулярные средства, или ещё проще, химию. Гражданин умирает либо под капельницей, нашпигованный чужеродными молекулами, либо запертый в клетке жилища, одиноким кодокуши, переживая многомерный плен. Никто не умирает на склоне Нараямы, в благословенном холоде и космическом сиянии. Никто не умирает, борясь за Последний Костёр.
Христос уже омрачался этой проблемой, даже отдал жизнь за неё. А ведь тогда всё только начиналось. Сегодня же это и вовсе безнадёжное дело, пущенное на самотёк.
Современные граждане невротизированы, одержимы заботами, особенно т.н. "сильные", зачастую даже при жизни страдающие синдромом менеджера. А в агонии эти навязчивости становятся чудовищными. Поэтому они хотят купить хорошую паллиативную терапию, техногенный суррогат, магнетрон или раствор блаженства. Это и есть искомые "пилюли бессмертия". Терапия позволяет выключить жизнь не сразу, испугав ребёнка внутри тебя, а постепенно, реостатом, как лампы в кинотеатре "Парус". А затем щелчок - и на экране показывают "Фитиль". И ребёнку не страшно, а весело. Так он и заснёт в кресле, под звуки "Иронии судьбы", так завершится судьба. Это хорошая модель. Вероятно, она действительно срабатывает.
Сильные мира сего убеждены, что смогут облегчить агонию и украсить её наркотическим трипом, если заплатят реаниматологам за сверхтонкий нейрохимический контроль. Там выставлены баснословные цены, поэтому им приходится набивать деньгами целые гробы - чтобы отправиться на тот свет с чистой душой, легко и приятно. Они правы. Последний путь, он трудный самый. Надо страховать себя от агониальных мучений, потому что они превосходят любые физические пытки. Могут превосходить.
Однако традиционные методы тоже не так уж плохи. Дисциплина духовной жизни позволяет добиться агониального блаженства без денежных затрат. Не исключено, что внешние воздействия, инъекции и облучение, и прочее, какая-то часть умирающей души всё равно расценивает как фальшь, паллиатив, контранатуральную смерть, поэтому протестует, рвётся, как зверь у ветеринара. Но вряд ли. За такие деньги должно быть всё схвачено. Сальваторий для мистера Мак-Кинли - это не вымысел, а мечта, которую энергично воплощают в действительность уже много десятилетий. Раньше для этих целей служили монастыри. Чем ближе к концу, тем ценнее становится эта цель.
Долгожитель дряхл и одинок. Люди мечтают не о вечной жизни, а о сладостной агонии в субъективной вечности. Вечная жизнь в дряхлеющем теле мучительна и отвратительна. Переселение души в физические тела - суетно и бессмысленно. Самое желанное, это такое пребывание в райских кущах, которое можно длить вечно по своему желанию, как эротическую грёзу пробуждающейся пубертатности.
Люди мечтают не о вечной жизни, а о вечной смерти. В преддверии агонии возникают компенсаторные грёзы, которые можно зациклить. Крохотные порции эндорфинов подпитывают центры вознаграждения, создавая очаги возбуждения уже не требующие модуляции. Важно не допустить шквала динорфинов, боевой адреналовой мобилизации. Это самое сложное. Агониальные грёзы можно насыщать непредсказуемостью сна, но сделать управляемыми, как фантазии. Однако это доступно только праведникам, которые не испытывают сомнений в своих земных делах, не бегут назад по эскалатору, идущему вверх, потому что забыли чемодан с добром или дать по морде всем обидчикам. Добиться такой праведности трудно. Почти нельзя. Праведник лишён тревоги о брошенных делах. Он может нацелить свои усилия на новую жизнь - в пограничном состоянии, на пороге.
https://en.wikipedia.org/wiki/Intermediate_state
В течении жизни деятельность человека усложняется. Ребёнок, ученик, молодой подмастерье, зрелый мастер, старик, исполняющий шедевр. Но в пороговом состоянии работать ещё сложнее. Надо проявить грандиозную волю, мастерство, пытливость, умение снова учиться, пробовать, добиваться. Тогда умирающий создаст то, что он хочет, желает всем сердцем, к чему всей душой стремится - без принуждения извне, без контракта, без понукания. Такое доступно редчайшим гражданам. Мало кто смог соткать каузальную капсулу и перенести индивидуальность в новое тело. Это простой метемпсихоз. Обычно появляется недомерок, мятущаяся душонка, призрак, обуреваемый мщением, или привидение, полное тоски. Умирающему нужно в кратчайший срок сделать лодку, чтобы переправит душу неповреждённой с берега собственного тела - на берег чужого тела. Сейчас этого никто не умеет. А если кто-то пытается, ему не дают. Тело подвергают чудовищной деструкции: вскрывают, тормошат, описывают, опечатывают. Душа возмущается и распадается. Это правильно, чтобы не переполнить Иные Миры. Их бесконечность ещё сильнее ограничена, чем материальный мир. Каждый умирающий требует себе не маленькую келейку-целлюлу, а целую вселенную с юпитерами и звёздами. Все привыкли к идеалу звёздности, хочется звездить. Поэтому их проще распотрошить. Результат получают лишь самые скромные по запросам - и самые сильные по способностям.
Метемпсихоз ещё сложнее, чем танатология. Этого никто толком не знает. Всё приходится постигать в заключительные моменты жизни, когда система уже слабая, дряхлая. Это как делать диплом в последний день перед защитой, причём, находясь на последнем издыхании. В здоровом теле - здоровый дух, в больном - больной. А в умирающем теле дух вообще становится руиной. Поэтому никакого метемпсихоза уже нет. Только подлинные гиганты духа, молодые и крепкие, умирая, сумели переселиться, воплотиться в новом теле. Но это очень опасно. Ребёнок по наивности демонстрирует связь с прошлым, и на него сразу набрасываются техносферные охотники с приставкой "псих". И вышибают из него душу. В былые времена появлялись личности с огромной, аномальной силой духа. Они не перерождались, а уходили за Великий Предел, строили Небесный Град или осеняли ноосферу, как главное светило. Но это не так просто. Солнце не только освещает и греет, но испепеляет, иссушает, порождает ураганы и грозы. Это удел редчайших избранных - стать вот таким богом, вне времени и пространства. Если человек был злой и темпераментный, обиженный и мстительный, то в статусе божества он может принести огромные бедствия. Ещё неизвестно, каковы подлинные влияния Солнца Русской Ноосферы. Возможно, он прошагал и в будущее, и в прошлое, и навёл там шороху. Я подозреваю, что всё, происходящее в Северном Городе, особенно связанное с холодной водой - это его мстительная магия.
Вообще божества происходят от личностей с аномально мощным мозгом, и поэтому крайне лабильной психикой, от безграничной доброты - до грандиозной злобности. Те, кто оскорбил Йешу, хорошо знают, каким он стал сыном Пантеры. Они даже написали об этом книгу, самую толстую книгу в мире - в назидание всем, всем, всем. Сейчас это уже не актуально. Потомки жертв деити навалились всем скопом и выстроили техноосферу, как щит между миром богов и миром людей. Только они долго не замечали, что сами создали искусственный астрал, где властвуют ещё более чудовищные демоны и божества, технические и информационные молохи, пожравшие и раздавившие уже миллиарды живых и страдающих граждан. Всё это сложно осмыслить и оценить. Лично я не могу. Но вряд ли кто-то ещё видит это со всей прямотой.
Сильный духом человек - это воин духа. На Пороге он начинает воевать. И чем больше воюет, тем больше демонов атакует его. Армия Мары бесконечна, вокруг темно от стрел. Гаутама прошёл через это. Человек богатый духовно продолжает размышлять и исследовать. Но только пока он на это способен. Далее приходит отчаяние. Поэтому "блаженны нищие духом", которые к старости скатились до благостной созерцательности. Заповеди блаженства - это танатологические инструкции. Вне этого контекста их не понять. Иегошуа вообще был величайшим танатологом всех времён, однако он лишь пошёл по тем тропам, которые были протоптаны ещё в каменном веке, в том числе тропа войны.
Сильный и мстительный дух, умирая, способен вызывать грандиозные возмущения в Силе. Это явление заставляло тысячи параклитесов работать над текстом, воплощать свои идеи в фабулах, романах, сценариях, трактатах. Выросла огромная сфера знания и культурологических решений, даже целая галактика. Известнейшее из произведений, "Гамлет", непонятно - без понимания, что оно посвящено проблеме перимортальной экзистенции. Что ожидает убиенного короля? Куда стремиться ему на Пороге? Стать ли мятущимся мстительным призраком, духом? Что в этом хорошего? Не лучше ли раствориться в Ничто? Или всё простить и видеть блаженные сны? "Смертная схватка" - это не метафора фехтовального турнира, а именно сама агония.
Заболевший Ленин был отвратителен окружающим. Его застрелили, отравили, сослали, изолировали и старались вычеркнуть из жизни. А он был великим мстителем, сызмальства пропитан духом отмщения. И в последний год он посвятил этому всю свою силу сверхчеловека. Диктаторы пролетариата были великими и жестокими личностями, прошедшими через безмерные страдания, многократно распрощавшимися с жизнью. Но умирающий Ленин создал такое напряжение, так их придавил, что даже они были потрясены. Жестокий мороз и помрачение, и всюду - страшное карающее привидение. Самое непонятное было, как всё это делалось сначала четвертью коры одного полушария, а затем и вовсе без тела. Они соорудили целый античный культ, по всем правилам. Ленин очень страдал, но и страшно воевал. Его агония длилась месяцами, а в астрале это как миллионолетия. Он накопил исключительные способности, и стал деити со вполне ощутимым эффектом присутствия. И до сих пор этот эффект имеет место. Если его "вынесут", будет извержение, но не вулкана, а ноосферной астроблемы.
Есть сотни экранизированных сценариев, напрямую рассматривающих перимортальную экзистенцию.
Есть очень динамичный фильм - Ghost, 1990.
Есть очень нудный фильм
https://en.wikipedia.org/wiki/Lulu_on_the_Bridge
Но ведь и там всё так же нудно, ещё скучнее.
Они думают, что в техносфере можно превратить агонию в бесконечную грёзу техническими средствами, как в фильме "Исходный код".
https://en.wikipedia.org/wiki/Source_Code
Танатос - архетип номер один. В какой-то мере он лежит в фундаменте всех сюжетов вообще. Потому что только он способен мотивировать человека на усилия, достаточные, чтобы пробить медийный продукт, довести его до реализации. Однако культурологические медиа замыливают суть, не позволяют гражданскому планктону осмыслять, что за этим скрывается, и действовать как нужно. Потому что в цивилизованных муравейниках это невозможно. Неужели кому-то позволят отнести дряхлую мать на вершину горы и там оставить? Нет. Нараяма давно закрыта. Поэтому всех кормят словесным паллиативом.
Современного умирающего положено определить в белую тюрьму, где его тело будет разлагаться от немощи и не сумеет породить никакую "свободную душу". Все, умирающие в больнице, проходят через страшную дряхлость, слабость и порабощение персоналом, его удобственными требованиями.
Люди современные несвободны никогда и нигде, в том числе в агонии. А ведь только на Пороге человек и становится подлинно, инфернально свободным. Только здесь он получает право избавиться от дукхи и выйти за пределы сансары. Отсюда образ небесного полёта, небесного парадиза. Но это человек. А граждане - это другой объект мира. У них остались лишь атавизмы, рудименты, фантомные боли Танатоса. Потому они так интересуются данным вопросом, но лишь в обтекаемой и политкорректной форме ампутанта. Это интерес дистрофика к пище. Ему грезятся лакомые блюда. Но кушать ему их нельзя. Только ложку пюре.
В каменном веке человек подходил к моменту естественной агонии магом, крепким духовно и телесно. Он был бойцом жизни. Дряхлеть ему было негде, приходилось охотиться и бороться до последнего. Обычно доживали до полувека, когда природный активный человек ещё чрезвычайно силён. Поэтому многие восходили как сапиенсы, выпуская душу, обладающую волей и силой. Они переселяясь в тех младенцев, каких сами выбирали. Настоящие природные люди обладали тем сакральным свойством, которое мистик Линней обозначил, как Sapientia. Древний маг, умирая, мог делать то, к чему привык: путешествовал в Икстлан, проходил уровни Бардо Тёдол, плыл на байдаре за Край Земли, спускался в Алчерингу. Главное - не застрять посреди моря, не вернуться малодушно, не превратиться в Тэрыкы. Ему помогали - укладывали в позу эмбриона и не тревожили, точнее, избавляли от тревог.
А если не простой маг, а Великий маг - он мог сплести каузальную сферу любой сложности. Таким был маленький Брахма. Он любил играть со светлячками, вот и сотворил звёздный космос. В Индии много светлячков. Больше всего Брахма любил жучков, круглых и блестящих. По образу жучка он сотворил себе любимого слона, который был как гигантский жук-мегасома, только с мягким хоботом. А чтобы жукам было где жить, Брахма сотворил и саму Индию, в форме уха своего любимого индийского слона. И ещё сотворил Цейлон, как самого себя. Цейлон - это детский портрет малыша Брахмы, который сидит на слоне и держится за кончик уха. Цейлон повторяет форму жука-цибистера. Из всех жуков Брахма любил плавунцов, потому что они вкусные, и пахнут, как человек, и их легко наловить сачком. А чтобы мы не скучали, он сотворил теорию дрейфа континентов, после чего литосферная плита с Индией поплыла сквозь нашу ноосферу, будто слон по Индийскому океану, чтобы своим хоботом и бивнями возводить Гималаи. А затем Брахма сотворил самого себя в этой Индии, спустившись в прошлое из ниоткуда, чтобы там, в своём недавнем прошлом, прожить маленькую жизнь маленького дравидийца, внезапно умершего от малярии.
Маг многое может, он могуч - в силу самого этого слова. Но не всё, потому что вынужден считаться с другими. А Великий маг уровень бог может почти всё. Это как пахан в камере смерти. А великий маг уровень бог над всеми богами может даже то, чего он сам не может. Ему надо просто сосредоточиться, тогда сможет. У него камера-одиночка, размером с бесконечный мир, откуда он может выйти в любой момент, и в которую он может поселить кого угодно, хоть миллионера с мобильником.
Брахма очень шкодливый, и много чего натворил за свою короткую бесконечную агонию, когда прекратил слушаться бабушку и стал жить полной жизнью на смертном одре. Сначала он был очень любопытный, но сейчас постарел. На смертном ложе стареют даже дети. Он создал такую игру, которая идёт без его участия. Однако он всё ещё иногда заглядывает в свой мирок. У него чётки, а в бусинах метагалактики. Бывают интересные космосы, бывают молчаливые. Это вообще зависит от него. Когда он рассматривает звёздочку пристально, там пробуждается жизнь, и усложняется, как сон мастера Йоги Сновидений. Пока не превратится в тревожную суету.
Брахма - это очень слабый и несерьёзный маг. Но он великий, выше всех - тем, что стал фрактальным, бесконечным, без ограничений. Это Уроборос. Он сызмальства мог укусить себя за ногу, за локоть, лежать, как человек-змея. У него были мягкие суставы. Он изобрёл йогу телесную, затем йогу ментальную, затем йогу сновидений, затем йогу умирания, затем йогу Игры Пустоты. А затем и другие виды, которые не видно. Теперь он вне всего, и потому может всё. Он не является богом, слишком велик. Из-за этого ошарашенные европейцы назвали его Абсолют. Однако Брахма - самый относительный из всех абсолютов, у него такой монарший абсолютизм, что он отождествляет себя с каждой одухотворённой живинкой, он любит всех, сотворяет всех и живёт этим всем. Поэтому атман и брахман едины. Но Брахман - это не Брахма. Брахман - шикарный сияющий абсолют, Первооснова мира. А Брахма - это просто мальчишка, доходяга, который залез под одеяло и играет в Брахмана, кусая себя за ногу. Однако поэтому он главнее.
Как выглядит Брахма? Сам не знаю. Он мне не говорит, потому что его не существует. Бог над всеми богами не может существовать, ведь он вне времени и пространства. У него нет онтологии, это слишком приземлённо. И разумеется, он непознаваем. Гносеология - это пошло, как допрос у следователя. В духовном небытии такой чепухой не занимаются. Бог не существует, поэтому правильно говорят, что Бога нет. С какого бодуна ему существовать? Чесать в затылке, спать на диване, ходить в булочную, мыть пятки? Существование, это вещь приземлённая, рядовая. А божества выше этого. Бафомет не существует, Озирис не существует. А Брахма не существует ещё сильнее, в миллиард раз сильнее, в сиксилиард раз несущественнее самого несуществующего бога. Поэтому если Брахма вдруг начнёт разговаривать с тобой, не надо верить. Это значит, что тебя разводит спецагент, зарабатывающий на провоцировании веб-груминга. Но Брахма может и засуществовать, если его попросить вежливо. Бог ведь всё может, особенно индийский, особенно верховный и высший. Тогда он делается похож на мартышку, хотя глаз не отвести. Ему самому это уже давно надоело: выйдешь на улицу своего сновидения, а все на тебя пялятся, смеются, тянут руки.
А демиург, это не Брахма. Это мелкий супербог. И далеко не первый. Его сотворила мстительная богоподобная Архея, чтобы он пожирал цианобактериальные маты. Её там ядовито оскорбил один синехококкус, поэтому Архея решила уничтожить всех этих кислородных вонючек. Они покушались на её власть и даже нагло аннулировали её личную хронобесконечность под названием Архей. Тогда она сотворила Демиурга, способного пожирать эти наглые маты, а заодно и самого себя. Демиург оказался безумно успешным божеством, потому что был и красив, и умён, да ещё и здоровенный, как танк. Но его переколдовали враги, а может, даже сыновья - те, кого он создал. Они спустились в прошлое, и ударили так, что всю планету сломали. Но умирая, демиург всё равно вспоминал своих чистильщиков, шумных аквапитеков, а точнее, пургаториусов. И снова их сотворил, несмотря на то, что они уже убили его из будущего. Демиург снова сотворил их так, как хотел, в своей перимортальной вселенной - смешал аквапургаториусов со своим отражением, и с обликом скорлупы яиц (ибо демиурги рожали именно так), и вообще перемешал млекопитающие и птичьи повадки, и так получился Первочеловечек.
Сверхсильному умирающему многое становится безразлично, и он прощает врагов и возвращается к истокам. Вот почему у Великого Предела некоторые души проваливаются в прошлое, проходят сквозь все реинкарнации, до самого пургаториуса, и это происходит в Purgatorium - Чистилище. У кого диск не покоцанный, его дефрагментируют, чтобы старый хлам не мешал работать. Остальные обречены на адское зависание. А некоторые могут спуститься ещё ниже, к рептилоидам или даже к Монаде - первой живой клетке, благоденствовавшей в Первом Океане. Круглая монада Первоклетки, которой подражают все организмы. Которую когда-то сотворил Брахма в Первичном океане, потому что любил круглых водяных жучков.
Ну, теперь всё стало понятно. Раз такое дело, надо подзакусить куриным супом. А то ведь так и помереть недолго. Завтра дедлайн, поэтому надо быть живее всех живых.
Journal information