Я ведал: ненарекаемость Бозничего.
И вот что еще, к столетию. Я никогда раньше не думал, каким он был глубочайшим стариком! Это ведь невероятно старый дед, почти глухой, со свежим пулевым ранением, который отчаянно боролся с онкологией, позволяя влезать к себе в тело, и который каждый вечер работал с тяжестями в спортзале. И правил такую махину, по крайней мере, корабль плыл сверхмощно - среди торосов.
Когда-то он мне казался очень отталкивающим типом. Он воплощал всё, что меня заставляли не любить: брутальных пижонов, крючконосых империалистов, проклятых буржуинов, дядю Сэма и заокеанскую военщину, жестоко расправлявшуюся с правами человека (как нам толковали) и угрожавший всему прогрессивному человечеству чем-то эдаким.
Только очень нескоро я понял, что он величайший. И об этом постепенно заговорили, и уже, бывает, не стесняются в выражениях.
Journal information