Я написал сначала этот короткий анекдот. А затем развил его в очень длинный, странный и неожиданный текст. Читать который категорически не рекомендую.
– Почему у вас Царь-Колокол не звонит, а Царь-Пушка не стреляет?
– Ещё как стреляет. Это концептуалистический диптих, памятник человеку с огромной магической силой. Покровителю русской нации. Но и разрушителю. Он сделал немало сверхточных выстрелов, а голос его прогремел на всю планету. Доказательством может служить всего один его текст. Желательно ознакомиться с ним в первоначальном написании.
ОРИГИНАЛЬНЫЙ ТЕКСТ:
Пророкъ.
Духовной жаждою томимъ ,
Въ пустынѣ мрачной я влачился , —
И шестикрылой Серафимъ
На перепутьи мнѣ явился.
Перстами легкими какъ сонъ
Моихъ зѣницъ коснулся онъ.
Отверзлись вѣщiя зѣницы ,
Какъ у испуганной орлицы.
Моихъ ушей коснулся онъ , —
И ихъ наполнилъ шумъ и звонъ :
И внялъ я неба содроганье ,
И горнiй Ангелов полетъ ,
И гадъ морскихъ подводный ходъ ,
И дольней лозы прозябанье.
И онъ къ устамъ моимъ приникъ ,
И вырвалъ грѣшной мой языкъ ,
И празднословной и лукавой ,
И жало мудрыя змѣи
Въ уста замершiя мои
Вложилъ десницею кровавой.
И онъ мнѣ грудь разсѣкъ мечемъ ,
И сердце трепетное вынулъ ,
И угль , пылающiй огнемъ ,
Во грудь отверстую водвинулъ.
Какъ трупъ въ пустынѣ я лежалъ ,
И Бога гласъ ко мнѣ воззвалъ :
„Возстань , Пророкъ , и виждь , и внемли ,
Исполнись волею Моей ,
И обходя моря и зéмли ,
Глаголомъ жги сердца людей.‟
А. Пушкинъ.
Автор: Александр Сергеевич Пушкин.
Сочинено: 3-8 сентября 1826 года, по дороге из Пскова в Москву.
Опубликовано в издании: «Московский Вестник, журнал, издаваемый М. Погодиным.» Москва. В Университетской Типографии. 1828. Часть Седьмая. Номер Третий. С. 269–270.
Цензура: «Печатать позволяется… Января 9-го дня 1828 года. В должности Председателя: Сергей Аксаков».
Издатель: Михаил Петрович Погодин.
Стихотворение «Пророк» начинает №3, открывает раздел «Изящная словесность. Стихотворения».
ПРОБЛЕМА ПРОПИСНОЙ ИСТИНЫ
Сперва я скопировал текст из Сети, а затем решил исправить его на старую орфографию, точно, как в первой публикации. И пришёл в ужас. В этот небольшой текст пришлось внести 103 исправления! Передо мной раскрылись во всей широте разнообразные проблемы Истины. Например.
Проблема надёжности источника. Бытует мнение, что напечатанный текст становится достоянием вечности. Но на дискете он вскоре делается недоступен. И даже «написанное пером» всего за 200 лет приобрело более сотни искажений. Причём это текст важный, священный для нации, «прописная истина». Получается, что скорость мутации в русскоязычном корпусе текстов – не менее 0,25% за век. Для видообразования требуется порядка миллиона лет, а изменения в геноме – считанные проценты. А человеческая письменная культура за те же условные 10 000 веков должна мутировать на 2500%. И от прежнего образа не останется никаких следов. Хотя в этой же культуре порой считается критическим расхождение всего на один знак.
Реконструкция пушкинской орфографии – это не занудство, потому что выявляет аутентичное произношение. Поэт декламировал именно «разсѣкъ мечемъ», а не «рассёк мечём», даже особым образом озвучивая ер и ять.
Проблема намеренной диффузии языка. Оказывается, раньше перед запятой ставили пробел, а перед точкой – нет. У нас в редакции, наоборот, за это наказывали. Кто вообще насаждает новые правила? На каком основании? Бывает диффузия радикальная, меняющая лексемы и обороты. Это объяснимо. Но чаще встречается ползучая диффузия, буква за буквой, непонятно кем санкционированная, обоснованная и объяснённая.
Проблема права доступа к высшему образованию. Если в наше время абитуриент допускал одну ошибку, цитируя Пушкина, это был повод снизить оценку и не допустить его до учёбы в вузе. Цитаты сверяли с «эталоном», оригинальным текстом в советском издании. Однако если бы этот «эталон» увидел Пушкин-редактор, он исправил бы сотни ошибок! Итак, на левой чаше весов — одна ошибка абитуриента, которая обрушивает юную судьбу. А на правой чаше весов — сотня ошибок профессора, за что ему зарплата, премия и никаких проблем. Таков феномен гносеократии. Кто же прав? Кто правее – у того и право быть правым.
Проблема избирательной конвенциональности. 200 миллионов русскоязычных граждан пишут «Александр Сергеевич Пушкин» или «А.С. Пушкин». Однако полтора миллиарда китайцев называют его «Ялишаньда Пусицзин». А родным именем («Александръ Сергѣевичъ Пушкинъ») его записывают единичные буквоеды. Кто же прав? И по какому праву? Кто более прав – большинство, серединка или уникум?
Проблема истины внутришкольной. Учительница литературы исправляла учеников, унижая их. Однако сама не могла правильно написать даже имя Пушкина – в точности так, как он подписывался сам. Ибо в публикациях печатали «А. Пушкинъ.» (с точкой в конце) или «Стихотворенье А. Пушкина.» А полная подпись его в 1837 году была бы, по-видимому, такой: «Титулярный совѣтникъ Камергеръ Двора Его Императорскаго Величества Александръ Сергѣевъ сынъ Пушкинъ». Едва ли какой русский в 2020 году может целиком разбираться в этих регалиях и буквесах. Еры проставят все, но мало кто знает, что в слове «Сергѣевичъ» вторая гласная – ять, а буква И – кириллическая. Однако это незнание не является аргументом правоты. Ибо правда не в истине, а в силе. Кто сильнее, тот и прав.
Теперь, когда мы утомились, оскорбились и прекратили читать, можно переходить и к сути.
ПУШКИН В МОСКВЕ
«Пророк» был создан в дороге, когда Пушкина везли на убой. Находясь в карете, он сочинял магический квадрат, четыре великих заклинания. Одно из них было опубликовано через два года.
Я пользуюсь источниками, в частности: Эйдельман Н. Пушкин: из биографии и творчества, 1826-1837; Вересаев, В. Пушкин в жизни.
Реферат биографии повествует, что к Пушкину приехал фельдъегерь на белом коне и отвёз его к императору, который простил поэта и отпустил на свободу. Но всё было гораздо сложнее.
Летом 1826 года было выдано «открытое предписание № 1273» – ордер на арест Пушкина. Его должны были присоединить к сосланным в Сибирь. Пушкин понимал, что хватают всех, кто причастен к Заговору. Судьбу дворян решал Николай Павлович, но простые солдаты и приспешники приговаривались на местах.
Николая это занятие чрезвычайно утомило и омрачило. После казни он поспешил выехать в Москву, куда прибыл 25 июля 1826 года. Коронация состоялась 22 августа. А празднества длились больше месяца. Утром 28 августа ему, как обычно, делал доклад Иван Иванович Дибич-Забалканский, начальник Главного штаба. Зашла речь о Пушкине. Император распорядился привезти его в Москву. Дибич сразу составил прошение Псковскому губернатору с отметкой «секретно». Имя нарочного фельдъегеря (то есть полномочного курьера) не оглашалось. Анненков писал, что его фамилия Вальш (Вересаев, т. 2, с. 287). Фельдъегерь спешно прибыл в Псков. Губернатор Б.А. фон-Адеркас написал Пушкину: «Я не отправлю к вам фельдъегеря, который остаётся здесь до прибытия вашего, прошу вас поспешить приехать сюда и прибыть ко мне» (Вересаев, с. 283). Жандарм (тогдашний особист) добрался до деревни ночью. Приказал ссыльному собираться немедленно и выезжать в собственной карете. Значит, Пушкина повёз крепостной кучер. В его распоряжении было всего две лошади, как говорят, очень скверных. Сначала доехали в Псков, затем до Москвы. Это факты.
Карета прибыла в Москву 8 сентября 1826 года. Очевидно, их остановили на заставе, и отправили депешу Дибичу. Тот ответил распоряжением дежурному генералу Потапову: «Высочайше повелено, чтобы вы привезли его в Чудов дворец, в мою комнату, к 4 часам пополудни». Всё решалось на высшем уровне. Аудиенция с Императором состоялась между окончанием царского обеда (в половине пятого или в пять) и сборами на бал (в двадцать минут десятого часа).
ПУШКИН ПОГИБАЕТ
Пушкин был в большом смятении. Он знал, что таким же путём забирали и декабристов: сначала «пожалуйте, сударь, в своём экипаже». Затем на следствие. Затем к царю. А затем – в кандалы и в клетку.
Он был необычайно взволнован, когда подъехали. Москва – его родной город. Но может стать капканом. Поможет ли? Он обращался к Москве. Она это ощутила, заворочалась, с трудом вспомнила, откликнулась. Пожаловалась, как её жгли при Наполеоне и как её топчут жандармы. Город был приукрашен, царило веселье. Разгар празднеств. Пушкин жадно всматривался в толпы нарядных, свежих людей. Ему казалось, что он узнаёт знакомых, родных, друзей детства.
Подъезжая к Кремлю, Пушкин боялся, что оттуда отправится в плен – таким же мучительным, унизительным и бессмысленным способом, как декабристы низшего ранга. Он уже знал детали. Его вывели на Ивановской площади и заставили ждать. Он озирался радостно и тревожно. В душе полыхала ненависть к царю и любовь к отечеству. Он смотрел на колокольню Ивана Великого, на Царь-Колокол и Царь-Пушку. И думал, что сам он – такой же царь слова, великий набат и орудие-пушка, которые оставлены без дела, не звонят, не стреляют, не шумят на весь мир. Он вглядывался в дальнюю даль, где дорога на Петербург, смотрел на соборы и наливался магической силой.
Его одёрнули. Пора было идти на высочайшую аудиенцию с Николаем Палкиным. Пушкин сверлил взглядом Чудов дворец и Спасскую башню за ним. Повторял названия и напряжённо думал о чуде и о спасении. Он помнил, что ворота названы по иконе Спаса Нерукотворного, от которой некогда исцелился слепой Пётр Палкин. Новый Палкин тоже ослеплён, борьбой за власть. В тоске Пушкин мысленно устремился в Спасские ворота, на волю. И воззвал к Спасителю. Он представлял, как бежит, смешивается с толпой, пробирается в город, затем на север. Он выбирался из темницы, как Иоанн и Христос. И остро желал палачу его друзей – тоже быть казнённым публично, прямо там, на Лобном месте. И чтобы его там же и закопали. Затем Пушкин бросил взгляд на далёкий несбыточный Петербург, воображая огонь души, пылающий вечно. И последовал во дворец. Там его заставили ждать, отвлекли, поэтому магический заряд подействовал не на императора. А на Отечество.
Погибающая душа пророка генерирует каузальный таран. Даже если ему отсекают голову. Планета искривляет пространство. А Пророк искривил Мироздание, пробил незыблемые стены бытия. Заклятья Пушкина у Чудова дворца сбылись. Если провести линию через Царь-Колокол, Царь-Пушку, Неугасимый Огонь, то попадёшь прямо в Петербург. Если провести линию через Ивановскую площадь и вход в Чудов дворец, куда Пушкина вёл конвой, и держать на траверзе Спасские ворота, то она укажет на Могилу Царей. Через столетие там материализуется Кремлёвский Некрополь и Мавзолей, где лежат руководители очередных форм империи.
ЧУДЕСА И ЗАГОВОРЫ
Нам, суеверным атеистам, жизнь старой аристократии кажется такой же бездуховной и технологичной. На самом деле они были убеждёнными мистиками, бытовыми суеверцами и религиозными практиками. Поэты постоянно писали про чудеса и богов, причём смешивали античное и русское язычество, левантийские верования и византийский монотеизм (что вряд ли одобряла правящая церковь). Вельможи посещали храм и подолгу молились. Самодержцы были теократическими монархами, помазанниками на царство, погружались в христианскую веру, гностицизм, а кроме того в тайные мистические общества, вроде масонских. Вдобавок они не чуждались народного знахарства, как отцы народов. Коронация была религиозно-мистической процедурой. Люди верили в чудеса и ожидали их.
Военный мятеж в середине 1820-х готовился тайными мистическими обществами. Сколько городов, где есть военные, столько было и тайных обществ. Все желали привести страну к процветанию, утопив постылый народ в крови. Недавно я прочитал «Мемуары декабристов» (М.: Правда, 1988), где обнаружилось немало свидетельств духовности заговорщиков. Н.И. Лорер применял охранительную магию, когда ситуация грозила ему смертью напрямую, и наступало «чудесное избавление»: переселение, встреча с другом детства, спасение в лазарете, одобрение отставки. А.Е. Розен – мощный сенситив. Находясь в изолированном каземате, он почувствовал смерть матери (с. 120), ощущал гибель и страдания друзей.
Заговор вызывал ужас, поскольку означал не просто сговор силовиков, а заговор колдовской, наведение порчи. Заговорщиков приговаривали: колдуя против их колдовства. Заговор 1825 года раскрывали такие же мистики, маги и члены тайных обществ, которые судили по себе. Они вершили священную казнь и применяли магию наименований. Например, одним офицерам зачитали «могильный приговор» – в Могилёве 13 июля. Другие офицеры (Соловьёв, Сухинов, Мозалевский и Быстрицкий) получили приговор «о водворении в острог» – в городе Острог, куда были специально отправлены 18 июня. Исполнять «горчайшие» сентенции был назначен князь Горчаков. Виселицу соорудили в городе Васильков. (с. 289) В Белой Церкви «вредные приговоры» приводил в исполнение генерал-майор Вреде. Грохольского – грохнули, намеренно забив шпицрутенами насмерть. Многие кары бунтовщиков походили больше на колдовские действия аборигенов, нежели на рациональное правосудие.
Мистический компонент, конечно, нельзя афишировать (ибо «мистикос» означает «скрытый»), но можно различить почти во всяком тексте начала XIX века. Вторую половину XIX века литераторы стали камуфлировать мистику, делая тексты внешне пресными и обыденными. Тайные операции проводила правящая церковь. В XX столетии эти функции перешли к секулярным сетям, а понятие «мистический» заменили на «секретный, особый». Заговор был признан устаревшим знахарством и сменился термином «конспиративная работа». Понижая градус нуминозности, вывели из моды и эти термины. В XXI веке стали доминировать понятия «закрытый, приватный, запароленный, недоступный по техническим причинам».
Особым распоряжением введены карго-термины «теория заговора» и «конспирология» (якобы перевод conspiracy theory), с типичным презрением практиков к теоретикам, профессионалов к любителям, секретчиков к горе-конспираторам. Концепт «заговор» настолько устарел, что считается психопатологией. И это правильно. Бизнес-конкуренция слишком сильна. Слишком много закрытых совещаний, секретных спецопераций и сведений, составляющих гостайну. Слишком часто интересанты страдают сердечной недостаточностью. Устраивать в этих условиях какой-то «заговор» кажется полным безумием.
Продолжение. Часть вторая.
Journal information